МЕЧТАТЕЛИ (THE DREAMERS) (I SOGNATORI)

эротическая драма
Продолжительность: 107
Великобритания - Франция - Италия - США 2003
Режиссер: Бернардо Бертолуччи
Продюсер: Джереми Томас
Сценарий: Гилберт Адэйр (по собственному роману),
В ролях: Майкл Питт, Луис Гаррель, Ева Грин, Робин Ренуччи, Анна Ченселлор.
Музыка:
Оператор: Фабио Чианчетти

---

04.06.2004

Любовь - Смерть - Бог, или Любовь - Смерть - забытьё ("Я б хотел навеки так заснуть, / Чтоб в груди дремали жизни силы...") - вот вечно живая троица поэзии, её темы и смыслы. Бертолуччи - поэт вообще и поэт от кинематографа. В его случае эти темы и смыслы точнее характеризуются как Эрос, Танатос и Мнемозина. И Эрос всегда стоит во главе троицы. В данном же тексте, как, впрочем, и во многих других его картинах, Эрос особенно силён оттого, что болезнен, оттого что неотрывен от памяти, оттого что проявлен через неё и посредством искусства - виртуального мира, сходного со сном (забытьём, Танатосом). "Мечтатели" ("Спящие", "Грезящие", "Забывшиеся") - фильм о кино и о канувшей молодости художника - признание в любви к кинематографу и, если угодно, автоэпитафия художника на восьмом десятке бунтарю, любовнику, поэту. Эпитафия своей женской сущности, своей вечной двойственности, своим комплексам, своему разложенному по фрейдистско-юнговским полочкам бессознательному. Своему и коллективному, конечно, ибо человек не только родом из детства-юности, но и из той эпохи, на которую пришлось его возмужание.

Оно пришлось на 60-е. Эпицентр тех лет - 1968 г.: на Западе - пик бунтарства интеллигенции и молодёжи, сексуальная революция, война во Вьетнаме, рок, марихуана, "новая волна" французского кино, ответ на европейском Востоке - советские танки в Праге.

А в Париже - толпы, скандирующие маоистские лозунги (о, дурман ещё одной революции - культурной!) в защиту закрываемой властями Синематеки. С этого начинается новая картина Бертолуччи. Среди толпы, в которой мелькают знакомые лица Трюффо и Годара, встречаются двое - американский студент, фланирующий по Парижу, как в своё время Хемингуэй или Генри Миллер, а может быть, как герой культового фильма "нововолновцев" "На последнем дыхании" (реж. Ж.-Л. Годар), а может быть, и как сам Бертолуччи, - и девушка-парижанка. Быть роману? И да, и нет, а если быть, то роману, чем-то напоминающему фильм Трюффо "Жюль и Джим" - потому что в следующем кадре объявляется её брат-близнец, без которого она, как выясняется далее, не ест, не спит, не моется в ванне и даже не ходит в туалет. Неслиянны и нераздельны? И так, и не совсем так. Во-первых, когда-то они были слиянны, ибо родились сросшимися в плечах, а затем разделены; во-вторых, формула требует третьего. Третьим и становится американец, в которого эта странная сущность (художник в обеих своих ипостасях, мужской и женской?) влюбляется, ибо, вероятно, он необходим ей, сущности, как дух. Дух ли? Может, и дух, ибо самой свободной из всех свобод, французской свободе 68-го, необходимо нечто сдерживающее и одновременно свободное по-своему, иначе говоря - американский простоватый практицизм.

Двуединая сущность - странное создание, существующее в сомнамбулическом мире игры в кино, как бы созидающее себя по законам кинематографа, по образцам из запомнившихся фильмов, да и физически живущее в огромной богатой родительской квартире, напоминающей то ли средневековое строение, то ли античный двор, где окна, как зеркала, отражают друг друга и смотрящихся в них членов троицы, - странное это создание втягивает, всасывает в себя американца, как какой-нибудь спрут - жертву. Оно пытается поглотить юношу полностью, сделать его собой, с его помощью сделаться совершенным, получив и физическое удовлетворение от обладания его телом, и удовлетворение моральное, обнаружив, что он знает, любит и может то же, что знает, любит, может оно само.

Однако с третьим (с духом?) в тело близнецов входит и весь мир, и тогда сущность с треском и муками начинает разрываться - на индивидуальности. И понявшая это первой, самая зрелая по биологическим законам, женская ипостась, не будучи в состоянии справиться с тем, что мир снов, мир забытья, виртуальный мир жизни по "фабрике грёз", мир родительского замка взрывается громом реального революционного бытия, разбивающего камнями окна роскошной квартиры, сначала пытается увести весь конгломерат в забытьё небытия, а затем, когда это у неё не получается, ведь всё что она знает о жизни и смерти тоже кем-то придумано и изображено (например, Робером Брессоном, в фильме "Мушетт"), решительно выводит его на кипящие толпами протестантов улицы. А там, как и следовало ожидать, живое выживает, нереальное - погибает. Дух покидает двоетелие и теряется в толпе (чтобы дышать где хочет? чтобы, изведав уродливое, узнать настоящее и, окрепнув, поведать всё это нам, потомкам?), оставшиеся члены совершают безумный поступок, потому что наэлектризованы толпой, как прежде - фильмами, и, играя в кино про войнушку, уходят в желанное забытьё небытия.

Как сделано всё рассказанное (и так ли сделано, как рассказано)? Как симолический и чрезвычайно живописный текст, в сущности, очень простой и не оставляющий ничего такого, чтобы не могло бы быть расшифрованным, если зритель хоть немного знаком с творчеством Бертолуччи и старым кинематографом. Вопрос, пожалуй, в другом - насколько хорош этот текст? Хотя бы в сравнении с предыдущим лирическим шедевром режиссёра, с "Осаждёнными"? Вот ведь какая штука - "Осаждённые", по-моему, не в пример лучше, проще, чище, не говоря уж о том, что ярче сыграны; они не замутнены ни внешними воздействиями (реальности ли, виртуальности - безразлично), ни внутренней склонностью Бертолуччи к эротическому на грани с порнографией символизму (уж что-что, а инцест и групповые совокупления - именно порнография по сути, какой бы мастер к этой теме ни обращался).

Я даже думаю, что если рассматривать "Мечтателей" не как психологическую или социально-психологическую драму, а именно как эротическое кино, то в этом жанре, через эту призму фильм и может набрать максимальное количество благожелательных оценок. Иначе - так, как я постарался передать своё впечатление выше, - многограмотная и живописная картина выглядит аляповатым постмодернистским коллажем, сделанным откровенным эротоманом. Ведь в контексте сексуальных и околосексуальных игр троицы, переданных порой с отталкивающими физиологическими подробностями, даже мастерское, лапидарное, чуть ли не пресловутым 25-м кадром, однако чрезмерно обильное (в сущности, весь фильм - не что иное, как набор цитат) прямое и опосредованное через собственный, но восстановленный по чужим лекалам кадр, цитирование представляется каким-то бесконечным мультисовокуплением, актом вуайеризма.

Что ж "Мечтатели" в итоге: неудачный, несмотря на красоту кадра и подразумевающуюся боль воспоминаний, двухчасовой центон о том, что жить в выдуманном мире приятно, но плохо кончается, или образцовый текст в жанре сугубо эротического кино начала XXI века, поставленного на старости лет большим мастером? Или очередная пощёчина общественному вкусу от создателя "Последнего танго в Париже", сконструировавшего свою маленькую виртуальную сексуальную революцию по бунтарскому образцу конца 60-х? Зачем? Чтобы встряхнуть заснувшую пресыщенную Европу, предпочитающую ныне реальным чувствам и проблемам дрёму у "ящика" - или чтобы потрафить вкусам влиятельных высоколобых критиков одного с автором поколения, одних пристрастий? Увы, мастерство не тождественно вдохновению.

Впрочем, не будем гадать, время покажет. А пока что, пожалуй, повторим вслед за Анджеем Вайдой, который сказал в своё время о "Последнем танго...", имея в виду, конечно же, ответственность большого художника перед воспитуемым им зрителем: "Бернардо?.. Бог ему судья".

Рецензия: В. Распопин